В последние годы среди сирийских беженцев, ищущих убежища в Европе, наметилась тенденция. Несмотря на продолжающийся конфликт и трудности в стране, из которой они бежали, некоторые из них решили вернуться в освобожденные районы Сирии, оставив позади относительную безопасность и стабильность в принимающих их странах. Их решения обусловлены сложным взаимодействием факторов, включая проблемы, с которыми они столкнулись в Европе, глубокую связь с местом своего рождения и беспокойство за будущее своей семьи.
Многие беженцы выбрали соседние страны, такие как Турция, Иордания и Ливан, но другие обосновались в Германии, которая занимает первое место среди стран ЕС и четвертое место в мире по числу сирийских беженцев. Несмотря на первоначальную надежду на лучшую жизнь, многие из этих беженцев приняли трудное решение вернуться в Сирию.
Исследование, проведенное УВКБ ООН в марте 2021 года, показало, что 70 % сирийцев выразили желание когда-нибудь вернуться в Сирию, в то время как около 20 % выразили нежелание когда-либо снова увидеть Сирию, и почти 10 % не определились со своими долгосрочными планами.
Социальная изоляция и дискриминация повлияли на благополучие и интеграцию некоторых беженцев. Огромная разница в культуре, опасения, что следующее поколение потеряет их традиции и ценности, а также боль от разлуки со своей страной и семьей стали одними из наиболее мешающих аспектов их способности адаптироваться в новом обществе.
Л24 побеседовала с тремя сирийцами, каждый из которых прожил в Германии год или больше, прежде чем решил вернуться на освобожденные территории. Их расспросили о том, как они провели время за границей и что заставило их вновь рискнуть жизнью, чтобы вернуться в страну, все еще находящуюся в состоянии войны. Али Халид Талиб, Халид Мактафе и Махмуд поделились своими историями с Л24.
«Не совсем обычная жизнь»
Али Халид Талиб, в настоящее время директор средней школы в сельской местности Идлиба, поделился с Л24 своим опытом возвращения домой из Европы. Али, получивший степень аспиранта по арабскому языку, покинул Сирию вместе со своим братом, племянником и другом, которого режим подверг пыткам и сломал ему ногу. Все они уехали в поисках лучшей и безопасной жизни в другом месте. Добравшись до Германии, они поселились в сельском городке на окраине Берлина.
Хотя Али нашел принимающую страну идиллической, он почувствовал, что культура резко отличается от его собственной: «Земля и природа Европы очень красивы, — говорит Али, — но ее законы строги. Они легализованы и не имеют отношения к духу законов, и они не живут нормальной жизнью. Люди живут так, словно ими управляют дистанционно».
Али подытожил свое мнение о несовместимости европейского мировоззрения с тем, как он воспитывался он в Сирии, заявив, что «Европа имеет культурную, интеллектуальную и социальную систему, которая в корне отличается от наших мыслей, культуры и всего, что связано с нашим образом жизни».
«Иной образ жизни»
Махмуд был женат, у него была дочь; он бежал из Сирии в поисках светлого будущего для себя и своей семьи. Зная, что путешествие через море будет опасным, он оставил свою семью. Сначала он отправился в Турцию, затем в Грецию по хорошо изъезженным контрабандистами маршрутам и в конце концов добрался до Германии.
Несмотря на мирскую легкость и комфорт, которые встретили его там, он обнаружил, что самое важное для него недостижимо. «В Германии не было никаких проблем или трудностей. Напротив, здесь есть все необходимое для комфортной жизни, и все, что вы хотите, находится в пределах досягаемости. Однако в стране отсутствуют некоторые наши обычаи и традиции, привычный для нас образ жизни с его религиозными и социальными практиками».
Как и Али, Махмуд считает немецкое общество холодным и искусственным, лишенным духовной составляющей. Он вспоминает о жизни на родине: «Призыв к молитве раздается по всей стране во время каждой молитвы, мужчины и женщины скромны, люди проявляют щедрость и доброту. Исламские ценности очевидны в спокойствии и радости, которые они приносят».
Говоря о европейской культуре и отношении к ней, он признал: «В некоторых слоях населения существует предубеждение против нас», однако, несмотря на это, Махмуд продолжил: «Я не критиковал законы страны, так как у них эгалитарные законы, которые применимы ко всем». Он признался, что, хотя у него была религиозная свобода, и он даже вступил в немецкие арабские мусульманские общины, где молился, постился и мог исповедовать свою веру, он не смог полностью адаптироваться к жизни в Германии: «Это просто другой образ жизни», — заключил он.
«Между двух огней»
Как и Али и Махмуд, Халид Мактафе тоже в конце концов решил, что вернуться домой лучше, чем оставаться за границей. Халид рассказал о разговоре с иракской женщиной, с которой он работал в немецком центре для беженцев. «Она сказала мне, что ее мечта — жить в своем доме в Багдаде, который по размеру не больше ее кухни (в Германии), пять квадратных метров. Но если она решит вернуться, то ее дети не смогут».
Этот пикантный момент заставил Халида понять, что если он будет ждать слишком долго, его семья может почувствовать то же самое: «Мои дети станут сыновьями и дочерьми Германии. Они не смогут думать о возвращении на родину. Этот момент сильно повлиял на меня». В тот день он решил, что им нужно уехать. Он сказал Л24: «Если я буду ждать, придет время, когда я буду думать о возвращении на родину, а мои дети не вернутся. Тогда я окажусь между двух огней: либо уехать одному, оставив детей в Германии, либо бросить Сирию ради них».
Эту тревогу разделяют многие сирийские беженцы. Потеря идентичности их детей. Даже по ту сторону границы, в Турции, беженцы сетуют на то, что те, кто там вырос, не могут нормально читать или говорить по-арабски, при этом свободно изъясняясь на турецком. Однако это не просто изучение языка, а страх, что их сирийская культура будет вытеснена европейской.
Махмуд предупреждает, что многие, кто переезжает в Европу, делают это, «не задумываясь об образовании своих детей и культуре, к которой они привыкли. Ребенок перенимает все». Мысль о том, что они приобщаются к родной культуре и традициям только дома, не покидает Халида, который говорит: «Вопрос воспитания детей в Европе очень сложен, потому что все мы знаем, что воспитывает не дом. Улица и школа играют важную роль, и это меня очень беспокоило». Али заключает: «Система образования благодатна для того, чтобы воспитывать молодежь так, как хотят они, а не так, как хочу я, и в этом кроется опасность».
Тяга к родине, культуре и семье
Решение вернуться в освобожденную Сирию, несмотря на продолжающиеся опасности, войну и экономические трудности, подчеркивает глубокую связь этих беженцев с их родиной, культурой и народом. Тоска по традиционной семейной структуре, лучшим социальным и образовательным возможностям и надежда на светлое будущее в Сирии влечет многих из них обратно.
Эти рассказы проливают свет на многогранные проблемы, с которыми сталкиваются беженцы в Европе, включая культурные столкновения, беспокойство о воспитании своих детей и тоску по дому. Халид рассказал Л24: «Часто я избегаю говорить о своем путешествии в качестве беженца, потому что многие обвиняют меня в сумасшествии. Я уверен, что после того, как вы опубликуете эту статью, многие скажут, что никто не может вернуться, или что человек, который вернулся, сошел с ума».
Хотя некоторые считают безумием решение покинуть комфортную и безопасную Европу, Али придерживается иного мнения: «Неважно, как долго вы находитесь в изгнании из своей страны, вы должны вернуться в нее. (Сирия) нуждается в своих сыновьях в обычных обстоятельствах, и еще больше она нуждается в них во время войны. Жить в отрыве от них, только сожалеть о них и их боли, что никак нельзя назвать разумным».
Опыт Али, Халида и Махмуда отражает сложный и глубоко личный характер решения о возвращении в Сирию. Их истории подчеркивают глубокие узы, которые связывают людей с родиной даже перед лицом испытаний.
Поскольку конфликт в Сирии продолжается, опыт вернувшихся беженцев позволяет взглянуть на сложность положения беженцев с уникальной точки зрения. Со временем ситуация в Великобритании и ЕС постепенно становится все более экстремальной, к власти приходят правые антииммиграционные партии. И наоборот, ситуация во многих частях освобожденных территорий Сирии постепенно улучшается, создавая возможности для тех, кто когда-то был вынужден уехать, снова жить на земле своего рождения.
