Звук сапог эхом разносился по узким коридорам подземного блока. За стенами тюрьмы Сейдная—одного из самых печально известных сирийских застенков—раздавался вечерний азан на магриб, знаменующий время разговения для постящихся мусульман. Но внутри это означало нечто совершенно иное.
«Они врывались как раз на закате», — рассказал Levant24 (L24) бывший узник Хасм Махмуд Халид. «Они знали, что мы постимся. Они хотели сломать нас».
Иногда охранники, преимущественно из числа алавитов, преданных теперь уже свергнутому режиму Башара Асада, устраивали налеты днем. Они пинали бутылки с водой, бросали объедки в грязь и, наставив оружие, приказывали заключенным пить воду. «Они заставляли нас нарушать пост», — вспоминает Халид. «А если мы отказывались, били нас, пока не сдавались».
Для узников асадовских тюрем Рамадан—обычно месяц духовного обновления и общинного единения—превращался в период унижений и голода. Теперь, когда диктатура Асада наконец пала, а власть перешла в руки нового правительства, истории тех, кто пережил эти священные месяцы в заключении, начали выходить наружу.
Систематическое подавление веры
Во всем мире Рамадан считается временем единения, когда мусульмане, независимо от своего положения и местонахождения, вместе соблюдают пост, совершают молитвы и предаются размышлениям. Однако под гнетом режима Асада даже самые элементарные акты поклонения жестоко подавлялись.
«Молиться было запрещено», — рассказал Халид. «Если нас ловили, нас жестоко наказывали. Мы могли молиться только глазами, стараясь не двигать губами».
Чтобы замаскировать коллективную молитву, узники разработали особую тактику: один заключенный ходил туда-сюда по камере, изображая беспокойство, пока остальные молча читали мольбы.
Ограничения касались не просто контроля. Они были частью систематического преследования суннитского населения Сирии. «Среди охранников не было ни одного суннита», — отметил Халид. «Только алавиты и шииты. Они видели в нас лишь предателей и террористов».
Доступ к Корану был строго запрещен. «Мы запоминали его вместе», — вспоминал он. «Так как у нас не было бумаги, мы писали аяты на ткани с помощью мыла и пинцетов. Так мы сохраняли нашу веру».
Жестокость на закате
Самый мучительный момент Рамадана в тюрьме наступал во время ифтара, когда семьи по всей Сирии традиционно собираются за разговением. Для заключенных это было время, когда их страдания намеренно усиливались.
«Каждый вечер во время магриба они устраивали рейды», — вспоминал Халид. «Это никогда не было случайностью; это был продуманный акт жестокости».
Охранники врывались с дубинками, уничтожая жалкие запасы еды. «Если они находили хоть кусок хлеба, они его забирали, и мы оставались голодными на всю ночь».
В некоторые ночи оправданий даже не требовалось. Тюремные пайки—и без того скудные—в Рамадан урезались еще больше. «Мы всегда голодали», — сказал он. «Но в этот месяц они доводили нас до крайности».
Семьи, разлученные тюрьмой
Для семей заключенных Рамадан был не менее тяжелым испытанием. Хавла Ахмад, потерявшая четверых братьев в застенках Асада, рассказала L24 о пустоте, которая осталась за их праздничным столом.
Многие семьи годами—а порой десятилетиями—тратили состояния на взятки, чтобы получить хоть какую-то весточку о своих близких, и в конце концов узнавали лишь слухи об их смерти под пытками. Другие боялись говорить, зная, что любой вопрос может обернуться угрозой для оставшихся в живых родственников.
«Я до сих пор помню наш последний Рамадан вместе», — вспоминает Хавла о своих братьях. «Мухаммад любил это блюдо, Умар предпочитал другое. Теперь у нас остались только воспоминания».
Даже после падения диктатуры Асада в декабре 2024 года многие семьи до сих пор не знают судьбу своих близких. «Мы не должны забывать их», — призывает Хавла Ахмад. «Люди должны помнить жен, сыновей, матерей мучеников — тех, кого замучили до смерти».
Пропагандистская машина, скрывавшая преступления
Пока внимание мира было приковано к военным преступлениям, совершавшимся в сирийских тюрьмах, режим Асада делал все, чтобы представить иную картину. В государственных СМИ тюрьмы подавались как центры «реабилитации», где заключенные якобы занимались культурной и художественной деятельностью.
«Правительство Асада называло их ‘гостями’», — рассказывает Нур Хатыб, исследовательница из Сирийской сети по правам человека (SNHR). «Они инсценировали мероприятия, на которых заключенные рисовали, писали стихи или изучали литературу. Все это было ложью».
Тем временем настоящие узники совести подвергались пыткам, голоду и внесудебным казням. Печально известные «файлы Цезаря» — тысячи тайно вывезенных снимков — раскрыли масштабы зверств. Фотографии показывали истощенные тела с следами жестоких избиений, ожогов от электричества и удушения.
«Эти постановочные сцены были лишь дымовой завесой», — говорит Хатыб. «Никакая пропаганда не могла скрыть реальность военных тюрем, где заключенных убивали, как скот».
Горечь прошлого и сладость освобождения
Этот Рамадан стал первым после падения Асада. При президенте Ахмаде Аш-Шара’ Сирия начала осмысливать ужасы прошлого. Обнаруживаются массовые захоронения, записываются свидетельства, выжившие наконец могут говорить свободно.
Для Хасма Махмуда Халида этот месяц ощущается как выход из мрака к свету. «Разница между Рамаданом в тюрьме и Рамаданом на свободе — как между адом и раем», — говорит он. «Поститься без страха, молиться, не скрываясь — это благодать, которую невозможно описать».
Но для семей пропавших без вести раны остаются открытыми. Десятки тысяч людей до сих пор числятся пропавшими, их судьба неизвестна. Шрамы режима Асада будут заживать годами, а возможно, и поколениями.
Послание Хавли миру ясно: «Не забывайте нас», — говорит она. «Не забывайте тех, кого мы потеряли. Даже на свободе мы должны помнить о страданиях. Только тогда мы сможем по-настоящему почтить память мучеников Сирии».
