Автор:
Дмитрий Бридже — российско-сирийский политолог, журналист. Руководитель отдела российских исследований в Центре арабо-евразийских исследований, политический аналитик и исследователь российской внешней политики.
После падения режима Башара Асада в декабре 2024 года Сирия вступила в новую эпоху — как во внутренней политике, так и во внешнеполитических отношениях. Одним из самых острых и малоосвещённых вопросов стал пересмотр связей с Россией, долгое время считавшейся главным союзником Дамаска. В этой статье российско-сирийский политолог Дмитрий Бридже анализирует скрытое охлаждение между Москвой и новой сирийской администрацией, исследуя причины, формы и возможные последствия этого поворота. Автор предлагает взвешенный и детальный взгляд на трансформацию российско-сирийских отношений в условиях меняющегося мирового порядка и переосмысления роли внешних игроков в послевоенном устройстве Сирии.
_______
В декабре 2024 года в Сирии произошёл перелом: вооружённая оппозиция взяла под контроль Дамаск, свергнув режим Башара Асада, который правил страной более полувека. В результате к власти пришла переходная администрация во главе с Ахмадом аш-Шара’, одним из лидеров прежней оппозиции. Россия – главный союзник Асада – оказалась перед дилеммой: как выстраивать отношения с новой сирийской властью, пришедшей фактически из рядов противников Москвы.
Первые сигналы были сдержанно-оптимистиными. В феврале 2025 года состоялся первый телефонный разговор между президентом РФ Владимиром Путиным и сирийским лидером Ахмадом аш-Шара’. Оба подчеркнули «стратегический характер» отношений Москвы и Дамаска, заявив о поддержке суверенитета и территориальной целостности Сирии. Российский президент выразил готовность помочь Сирии в улучшении социально-экономической ситуации, включая гуманитарную помощь. Эти официальные заявления создавали впечатление преемственности дружбы. Однако за дипломатическими формулировками скрывается заметное охлаждение.
«Тихое» напряжение и сворачивание сотрудничества
Нынешние российско-сирийские отношения переживают период тихого напряжения. Об этом свидетельствует почти полное снижение контактов и отсутствие новостей о совместных проектах или визитах, тогда как Дамаск, напротив, активно принимает иностранные делегации из различных региональных и мировых столиц. Обе стороны стараются публично не демонстрировать разногласия, у каждой есть свои причины для сдержанности. Сразу после падения режима Асада Москва и новые власти Сирии заверяли, что хотят сохранить и развивать давнее сотрудничество, но Дамаск оговаривал: отношения должны строиться с учётом «исправления прошлых ошибок» и уважения воли сирийского народа.
На практике сирийское руководство уже приступило к пересмотру многих основ двусторонних связей. В частности, начата ревизия экономических соглашений, заключённых при прежнем режиме в пользу России. Эти договоры ранее давали Москве значительное влияние на сирийскую экономику – фактически ориентированная на внешние интересы контроль над ключевыми отраслями. В последние годы присутствие России в Сирии носило всёобъемлющий характер: с середины ХХ века СССР/РФ вооружали сирийскую армию, а после 2015 года Россия превратилась для изолированного режима Асада в «жизненную артерию» – основной источник оружия, зерна, промышленного оборудования и даже образовательных программ. Русский язык преподавался во всех сирийских школах и вузах, сформировались прочные культурно-религиозные связи (особенно с алавитской и православной общинами) aljazeera.net. В то же время Москва воспользовалась зависимостью Дамаска, чтобы через юридические соглашения прибрать к рукам наиболее прибыльные активы сирийской экономики – нефтегазовые месторождения, фосфаты, заводы удобрений, стратегический порт Тартус. Контракты были откровенно неравноправными: российские фирмы получили их на срок до 50 лет (с правом продления) и забирали до 65% прибыли.
После смены власти в Дамаске такое положение дел стало неприемлемым. Сирии предстоит масштабное восстановление страны и обеспечение населения базовыми услугами, на что нужны все возможные ресурсы. Новое правительство решило, что не может позволить России продолжать получать львиную долю доходов с сирийских богатств. Тем не менее, прямой конфронтации с Кремлем в Дамаске стремятся избежать – понимая хрупкость внутренней безопасности, власти Аш-Шара’ действуют осторожно и «юридически». Разработана стратегия по постепенному демонтажу российского влияния законными методами, без громких политических демаршей. Примером такой тактики стало расторжение соглашения об аренде порта Тартус. Ещё Асад передал этот крупнейший порт в управление российской компании на полвека. Теперь же контракт аннулирован: официально – из-за невыполнения россиянами инвестобязательств по развитию порта и потому, что сделка ущемляла суверенитет Сирии. Ссылаясь на нормы международного права (Венская конвенция о праве договоров 1980 г.), Дамаск добился отмены невыгодной сделки. По схожей схеме, как ожидается, будут пересмотрены и другие соглашения эпохи Асада. Такой поэтапный пересмотр позволяет сирийской стороне юридически обосновать свои действия и не выглядель провокационно в политическом плане. К тому же многие российские экономические проекты в Сирии оформлены через частные компании, а не напрямую через правительство РФ. Это ослабляет переговорную позицию Москвы – формально речь идёт о контрактах с бизнесом, которые можно пересмотреть, не разрывая межгосударственных отношений.
Главное же, что Россия старается удержать, – своё военное присутствие. Ещё при Асаде Москва закрепила за собой две базы на сирийском побережье: военно-морскую базу в Тартусе и авиабазу Хмеймим в провинции Латакия, которые она получила в долгосрочное пользование (Тартус – на 49 лет, Хмеймим – на неопределённый срок). Эти объекты стали, по сути, крупнейшим стратегическим приобретением Москвы на Ближнем Востоке со времён царской России, дающим рычаг влияния на обстановку от Восточного Средиземноморья до Северной Африки. Теперь же будущее российских баз – предмет интенсивных сирийско-российских переговоров. Дамаск ясно дал понять, что условия прежних договорённостей его не устраивают: по данным источников, Аш-Шара’ добивается пересмотра сроков и условий аренды этих объектов на более выгодных для Сирии условиях. При этом сирийцы не заявляют публично о намерении вовсе выгнать россиян: судя по сообщениям, новый президент не хочет «полностью исключать Москву» и готов найти компромисс. Вероятно, российские базы смогут остаться в обмен на определённые уступки: финансовую компенсацию, поставки техники для переоснащения армии, вложения в экономику или дипломатическую поддержку Сирии на международной арене. Такой подход укладывается в общую линию Дамаска – свести сотрудничество к прагматичному минимуму: сохранить то, что может быть полезно Сирии, но устранить чрезмерный российский контроль.
Причины охлаждения отношений Дамаска с Москвой
Несколько ключевых факторов подтолкнули сирийское руководство к ускоренному ослаблению связей с Россией:
- Исчерпание прежней зависимости и появление альтернатив. Ещё в первые дни после прихода к власти администрация Аш-Шара’ не была уверена в реакции мира, опасаясь изоляции и новых санкций, поэтому рассматривала Россию как возможный «зонт» защиты и источник технологий и оружия. Однако вскоре ситуация изменилась: активность региональных и западных игроков привела к быстрому сближению новой Сирии с рядом арабских стран и Западом, санкционное давление начало спадать. На фоне этого держаться за проблемное партнёрство с Москвой стало «неоправданно и нелогично» – тем более после краха опор прежнего режима и утраты им какой-либо легитимности.
- Геополитические реалии. В 2025 году приоритетом Кремля стала СВО в Украине, куда брошены основные ресурсы и внимание Москвы. Российское руководство рассчитывает, что победа там поможет вернуть утраченное влияние в мире, в том числе и в Сирии. Понимая это, Дамаск воспользовался моментом относительной отвлечённости России. Более того, США развернули энергичные дипломатические усилия вокруг сирийского урегулирования, стремясь включить «новую Сирию» в более широкий американский план по стабилизации региона. Быстрая отмена части санкций, разговоры о мирных соглашениях (включая перспективы сирийско-израильского диалога) – всё это признаки комплексного проекта, в котором Сирия должна получить место как нормализовавшийся партнер. Встраивание Дамаска в этот план подразумевает минимизацию влияния России, и новая власть в Сирии, похоже, готова на это ради выхода страны из изоляции.
- Соображения безопасности. Опыт длительной войны научил Ахмада аш-Шара’ и его соратников крайне настороженно относиться к любому крупному внешнему игроку в сирийских делах. После победы революции Сирия остаётся ареной переплетения геополитических проектов, где ставки для игроков очень высоки. В Дамаске опасаются, что интересы Москвы могут вступить в теневой союз с планами других сил, во вред сирийскому единству. Например, неофициально высказываются тревоги, что Россия может найти общий язык с Израилем в вопросе перераздела Сирии. В израильских СМИ уже сообщалось о контактах между Москвой и Тель-Авивом по сирийскому вопросу во время недавней войны Израиля с Ираном. Более того, Израиль, обеспокоенный растущим влиянием Турции в послевоенной Сирии, даже призывал Вашингтон не допустить полного ухода России с её сирийских баз. Таким образом, для Дамаска российское военное присутствие – палка о двух концах: с одной стороны, оно потенциально сдерживает некоторых региональных конкурентов, с другой – Москва сама может выступить спойлером, если посчитает, что её интересы ущемлены.
- Общественное мнение и наследие войны. Для значительной части сирийцев Россия ассоциируется прежде всего с разрушительной военной кампанией на стороне Асада. Российские авиаудары и бомбёжки городов оставили после себя выжженные руины как в пригородах Дамаска, так и в отдалённых провинциях. Годы войны принесли массовые жертвы среди мирного населения, и многие сирийцы открыто называют Россию врагом. Если раньше при диктатуре за подобные высказывания грозила расправа, то после падения режима люди не боятся говорить вслух, что думают о действиях Москвы. В столице можно встретить демонстративное отсутствие прежней пророссийской символики; напротив, повсеместно развеваются флаги революции. Даже христиане, которых Москва обещала защищать, чувствуют себя обманутыми: за годы войны численность христианского населения Сирии сократилась с 1,5 млн до около 300 тысяч, и обещанная российская «защита меньшинств» мало что изменила. Как отметил глава Сирийской православной церкви патриарх Игнатий Ефрем II, «русские преследовали в Сирии свои собственные интересы», и реальной помощи от них общины не увидели. В этих условиях новое руководство не испытывает давления «общественной любви» к России – скорее наоборот, внутренний запрос состоит в освобождении от её опеки.
- Долги и финансы. Ещё один немаловажный мотив – расчёты и экономика. За годы союза с Москвой Сирия накопила большой долг перед РФ (до $23 млрд), и сейчас Дамаск добивается его списания. Кроме того, по некоторым данным Ахмад аш-Шара’ потребовал от Кремля вернуть средства, которые Башар Асад и его окружение вывезли и хранили в России. Хотя российская сторона и отрицает наличие таких вкладов, сам факт подобного запроса говорит о низком уровне доверия между новыми сирийскими властями и бывшим «другом» режима.
Перспективы: между сотрудничеством и противостоянием
Суммируя, можно констатировать, что падение Асада коренным образом изменило характер отношений между Москвой и Дамаском. Россия стремительно теряет влияние в Сирии и в регионе, отражая общий спад её роли на мировой арене. Новая сирийская власть пересматривает формат взаимодействия с РФ и ставит его в рамки реальных возможностей Москвы и собственных сирийских интересов. Эра безраздельного доминирования Кремля в Сирии закончилась: больше недопустимо, чтобы иностранный союзник контролировал значительную часть экономики или безопасности страны, тем более если этот союзник сейчас ослаблен и не способен дать Сирии существенные выгоды. Дамаск делает ставку на поиски других партнеров, которые помогут восстановлению и развитию Сирии.
Однако это не означает мгновенного разрыва. В руках Москвы остаются определённые козыри. Прежде всего, военные – российский контингент всё ещё дислоцирован на сирийской земле, и хотя его роль теперь ограничена, теоретически он может быть использован для дестабилизации, если отношения ухудшатся. Кремль может попытаться сыграть «на зло» – например, поддержать отдельных полевых командиров или использовать своё влияние в Совбезе ООН, чтобы затруднить международную поддержку Сирии. В Дамаске осознают эти риски. , поэтому демонтаж присутствия РФ ведётся поступательно и без лишней огласки. Ахмад аш-Шара’ подчёркивает, что не желает вражды или полного разрыва с Москвой. Сирийское руководство говорит о готовности «исправить старые ошибки», но оставить двери открытыми для сотрудничества, если оно будет строиться на новых, равноправных основаниях.
В ближайшем будущем сирийско-российские отношения, вероятно, останутся прохладными и ограниченными. Москва, увязшая в своих проблемах, вряд ли сможет навязать Дамаску прежнюю модель покровительства. Скорее, ей придётся согласиться на роль второстепенного партнёра – например, сосредоточиться на сохранении своих баз в обмен на экономические уступки и символическую поддержку Сирии на международной арене. Для самого же Дамаска приоритетом станет интеграция в региональную и мировую систему без санкций и войн. В этом новом контексте влияние России превращается из решающего в маргинальное, а отношения двух стран переформатируются с союзнических в прагматичные. Сирийское руководство чётко дало понять: страна ищет сотрудничества, которое реально способствует её восстановлению и безопасности, а не новых зависимостей. Если Москва готова к переосмыслению роли и учёту интересов Сирии, отношения могут обрести новую, более сбалансированную форму. Если же нет – они неизбежно ослабнут ещё больше, закрепляя тот факт, что революционные перемены в Сирии привели не только к смене режима, но и к перелому в её внешнеполитических ориентирах.
