Революция: Высокая цена, но стоила ли она того?

Сейчас, когда сирийская революция отмечает свою 13-ю годовщину, многие размышляют о годах войны, конфликтов, страданий и борьбы и задаются вопросом, стоило ли все это того. Эти слова находят глубокий отклик в сирийском обществе, отражая настроения народа, израненного революцией и войной. В разгар этой мрачной годовщины, когда сирийцы вспоминают пройденный путь и принесенные жертвы, Левант 24 задает пикантный вопрос: «Стоило ли оно того?». Среди обломков конфликта, среди криков угнетенных, среди кровопролития и слез этот вопрос висит в воздухе, требуя ответа, который выходит за рамки простых слов.

Исламские обоснования и причины для начала

 В некоторых кругах революцию критиковали за то, что она противоречит исламским нормам и поэтому обречена на провал. Л24 побеседовала с доктором Ясином Алушем, деканом факультета исламских наук Идлибского университета, об исламских обоснованиях революции. «Когда народ Сирии протестовал против преступного режима, — сказал он Л24, — он делал это с помощью мирных демонстраций, сидячих забастовок и тому подобного. Ситуация продолжалась мирно около шести месяцев, пока режим не применил против протестующих боевые патроны. Поэтому протестующие были вынуждены взять в руки оружие в целях самообороны — это право защищено исламским правом и всеми другими законами».

Коллега доктора Алуша по факультету исламских наук, доктор Анас Айрут, высказал свое мнение, представив более широкий контекст исламских обоснований: «Это был не вопрос выбора, — подчеркнул он, — а скорее необходимость для самообороны, защиты чести, имущества и священных ценностей. У режима была история преступлений, кровопролития и нарушения святынь, начиная с резни в Хаме и Джиср аш-Шугуре в 80-х годах. Таким образом, была начата защита себя и своего имущества… Восстание против угнетения является законным».

Оба ученых сообщили Л24, что в свете хорошо задокументированной истории агрессии и угнетения мусульман-суннитов в Сирии, а также применения насилия против народа, восстание в защиту не только допустимо, но и, по мнению некоторых юристов, является обязательным действием, необходимым для сохранения жизни и святости религиозных обрядов и практики. «Революция — это оправданный ответ на действия несправедливого правителя, — заключает Айрут, — представляющий собой величайшую форму джихада».

Однако Абу Амр аль-Идлиби, революционер, живущий в городе Идлиб, придерживается иного мнения относительно религиозных аспектов революции: «Проповедники в мечетях и мусульманские ученые, которые испытали на себе гнет режима до начала революции, сыграли свою роль в побуждении людей к восстанию, используя религиозные учения, призывающие выступить против угнетателей». Он признает, что исламские ценности и закон сыграли важную роль в мотивации народа. Аль-Идлиби, напротив, смотрит на ситуацию критически, выражая обеспокоенность ролью религиозных деятелей в обострении межконфессиональной напряженности: «Некоторые религиозные деятели сыграли негативную роль в переключении восстания и превращении его из народной революции в межконфессиональную войну, подстрекая против других сект и оправдывая похищения и грабежи их имущества».

Абдуль Карим аль-Умар, политический активист и революционер на северо-западе Сирии, сказал Л24, что революция — это и право, и обязанность, независимо от того, с религиозной или светской точки зрения: «При любых обстоятельствах, будь то с исламской, светской или гуманитарной точки зрения, или в любых рамках или обозначениях, революция против Асада — это право и обязанность для каждого сирийца».

«Один из самых известных сирийских писателей, связанных со светским течением, — говорит аль-Умар, — написал в начале революции: «Я с сирийской революцией, независимо от того, склоняется ли она к исламу или к светскости».

По словам Аль-Умара, революция, как и сама Сирия, была построена из тканей народа, хотя идеологии могли меняться, цель и причины оставались едиными: «Исламские принципы сыграли свою роль в поддержании революции, несмотря на жестокость сирийского режима и море крови и боли. Консервативный исламский характер сирийского народа, а также голоса других свободных течений из светской среды также сыграли свою роль в поддержании революции и упорстве сирийцев».

Исламские ученые и активисты предлагают свои взгляды на религиозное обоснование сирийской революции, подчеркивая этический императив сопротивления тирании и угнетению.

Хотя интеллектуалы и идеологи играют определенную роль в самых бурно развивающихся движениях, было ли сирийское восстание народным движением? Что делать тем, кто далек от кафедр, университетов, городских и районных площадей? Л24 поговорила с несколькими женщинами об их отношении к революции, ее побудительных причинах и ее ценности в свете 13 лет перемещений, жертв и печали.

Женщины революции

Л24 побеседовала с Умм Абдо, которая рассказала, что из шести ее детей — трех сыновей и трех дочерей — сегодня остались только дочери. Оливковые рощи, которые она унаследовала от отца, ее бизнес по производству сыра и йогурта, ее дом и деревня — все это исчезло. Она выросла при Хафезе Асаде и потеряла все, что было ей дорого, во время правления его сына. «Революция была оправдана, — говорит она, — они (Асады) хотели изменить нашу религию. Из-за угнетения и несправедливости мы не можем молчать об этом. Эта революция представляет меня, а революция представляет сирийский народ».

Мать четверых детей, вынужденная бежать из своей деревни вместе с мужем, родителями и братьями, Умм Абдурахман рассказала Л24: «Правление алавитов и монополизация суннитского правления сыграли свою роль в разжигании революции. Два или три миллиона представителей секты алавитов правили и угнетали 17 миллионов мусульман-суннитов. Угнетение было известно, управление было за алавитами, а безопасность и военный контроль находились в их руках. Слава Богу, произошла революция, и она превратилась в джихад, представляющий всех мусульман во всех частях света».

«Во-первых, — говорит Умм Абдулла, вдова из сельской местности Алеппо, живущая в лагерях после потери мужа и деревни, — революция произошла по приказу Всемогущего Аллаха, чтобы установить джихад ради Аллаха на земле Шама (Леванта), а режим Асада — это режим неверия». Джихад будет продолжаться до Судного дня, поэтому не существует такого понятия, как «неудавшаяся революция»», — заключила она. «Жизнь до революции была жизнью невежества и отдаления от нашей исламской религии. Сейчас мне больше нравится моя жизнь. Режим Асада — это режим тиранов и неверия».

Умм Хадиджа, чей муж провел четыре года в тюрьме за свои религиозные убеждения и открытость, согласна: «До революции мы были духовно мертвы. Однако во время революции мы больше узнали о нашей религии, которая является самой важной. Эта революция, — смело говорит она, — представляет каждого сирийца, который говорит: «Нет бога, кроме Аллаха».

Стоило ли оно того?

Хотя некоторые считают, что положение дел улучшилось, не все видят нынешнюю ситуацию благоприятной и с оптимизмом смотрят в будущее. Сравнивая времена до революции с настоящим, Аль-Идлиби, бывший боец, сетует: «Я бы предпочел жить в прошлом. Экономически, социально, в плане услуг и психологически. Наша жизнь, наши чувства и даже наше достоинство были лучше тогда», — утверждает он.

Хотя он знает о несправедливости режима, он опасается, что нынешние лидеры пошли по тому же пути: «Я живу в районах, контролируемых оппозицией, и боюсь тех, кто представляет оппозицию, больше, чем режим. Их несправедливость, невежество и коррупция… заставляют меня чувствовать стыд и поражение перед гражданскими лицами, с которыми я поддерживаю отношения, и они начинают обвинять меня в том, до чего дошла страна».

Умм Абдульхади, чей муж был командиром и бывшим судьей, был убит ИГИЛ, оставив ее воспитывать детей одну. «Революция сейчас, даже с ее ошибками, представляет нас, — говорит она, говоря о себе и многих сирийцах, — но не всех», — признает она. Однако она остается непреклонной: «Отступление от революции гораздо вреднее, чем ее продолжение». Она объясняет, что «революция была оправдана, потому что она восстала против несправедливости, угнетения и шиизма. Исламская вера и принципы сыграли свою роль в ее продолжении, потому что мы знаем, что наша революция — это, в первую очередь, за религию, и за справедливость — во вторую».

Аль-Умар признает, что среди его соотечественников есть те, кто сомневается в том, что ситуация была бы лучше, если бы революция не произошла. Он опровергает эти идеи, говоря: «Положение сирийцев не было бы лучше, если бы они не восстали против Асада; страдания были бы огромными, но непонятными для многих из-за политики режима, которая на всех фронтах до революции означала разрушения и клиническую смерть для сирийцев, но многие сирийцы не знали об этом».

Она не будет побеждена!

Когда пыль оседает и отголоски битвы стихают в тишине неопределенности, одна истина остается непоколебимой среди суматохи: сирийская революция продолжается. Она отражает непоколебимую решимость и упорство, характерные для сирийского народа, чья революция началась для того, чтобы противостоять угнетению и установить свободу и достоинство для своего народа. «Революция не потерпела ни поражения, ни успеха, — провозглашает аль-Умар, — но она не будет побеждена». Его слова являются призывом к действию перед лицом трудностей и неопределенности, дух сопротивления остается непоколебимым, давая проблеск надежды среди невзгод в обозримом будущем.