В недавней статье Раны Хури и Эмили Скотт из New Humanitarian утверждается, что международные гуманитарные организации и НПО играли ключевую, но противоречивую роль на протяжении всего сирийского конфликта. Хотя их усилия были жизненно важны для облегчения страданий людей, механизмы и системы, предназначенные для оказания гуманитарной помощи, часто оказывались втянутыми в политические махинации, служа инструментами влияния и контроля для различных сторон.
По данным Управления ООН по координации гуманитарных вопросов (УКГВ), на северо-западе Сирии проживает 5,1 миллиона человек, из которых 4,2 миллиона нуждаются в помощи, а 3,6 миллиона испытывают нехватку продовольствия. В регионе расположено 1 904 лагеря для внутренне перемещенных лиц (ВПЛ), условия в которых варьируются от отсутствия продовольственной помощи и медицинских учреждений до неадекватного жилья и образования.
Несмотря на столь серьезные потребности, оказание помощи омрачается политизацией. Различные группировки в Сирии и международные заинтересованные стороны использовали гуманитарную помощь как средство установления власти и контроля. Маршруты доставки помощи, такие как Баб аль-Хава, стали предметом политического торга, а доступ к ним часто зависит от переговоров, отражающих более широкие геополитические стратегии.
Исследования показывают, что международные системы помощи усиливают дисбаланс власти. Местные сирийские организации, хотя и играют важную роль в оказании помощи, часто оказываются на вторых ролях, в то время как международные НПО и агентства ООН сохраняют контроль над финансированием и принятием решений. Такая динамика увековечивает зависимость и ограничивает способность местных организаций играть ведущую роль и внедрять инновации в работу по оказанию помощи.
Интервью с 250 местными и международными работниками, занимающимися оказанием помощи, свидетельствуют о системе, в которой на местные организации возлагаются большие надежды благодаря их доступности и способности идти на риск, но им редко отводится руководящая роль или достаточное финансирование. Этот дисбаланс сил проявляется в структуре международных и местных партнерств, где местные организации часто рассматриваются как исполнители, а не как лица, принимающие решения.
Например, местные сирийские НПО получают ограниченное прямое финансирование из международных источников, несмотря на то, что они в первую очередь реагируют на зачастую опасные кризисные ситуации на освобожденных территориях. Эти организации сталкиваются с короткими сроками реализации проектов, недостаточным бюджетом и серьезными угрозами безопасности, стремясь при этом удовлетворить растущие потребности своих сообществ.
«Наращивание потенциала», призванное расширить возможности местных организаций, часто загоняет их в рамки обучения и соответствия «международным стандартам», а не способствует подлинной независимости. Сирийские работники по оказанию помощи, хотя и овладевают навыками мониторинга и оценки, сталкиваются с проблемой отсутствия базового финансирования, необходимого для стабильной работы. Зависимость от международных доноров часто отвлекает внимание от насущных гуманитарных потребностей на административные нужды.
Чтобы разорвать этот круг, говорят Хоури и Скотт, международные гуманитарные организации должны переосмыслить свой подход. Локализация не должна сводиться к соблюдению международных норм, а должна действительно передавать власть и полномочия по принятию решений местным субъектам. Это предполагает признание легитимности и опыта местных организаций, предоставление им необходимых ресурсов и разрешение им самим определять свою повестку дня.
Местные работники, переживающие те же кризисы, что и те, кому они помогают, обладают уникальными знаниями и возможностями. Их близость к пострадавшим сообществам и способность ориентироваться в местной динамике делают их бесценными лидерами в сфере гуманитарного реагирования. Однако этот потенциал остается недоиспользованным из-за существующей структуры международной помощи.
